Условно-прикладное фехтование

Вторая часть исторического экскурса. На этот раз – про постсоветский период.
Приношу извинения за двухнедельный перерыв – тяжело эта серия далась.

Благодарю людей, любезно согласившихся дополнить мои воспоминания: Бориса Батыршина, Вадима Кондратьева, Павла Попова, Александра Станкевича, Сергея Тихомирова.

И прошу у них прощения, за то, что в статью поместилось далеко не всё, чем они поделились.

Если они выскажут такое желание, с удовольствием размещу их тексты на сайте.

А если кто-нибудь ещё захочет поделиться своими мемуарами, дополняющими, уточняющими или опровергающими мои измышления – то тоже с радостью это сделаю. А возможно, когда-нибудь соберусь написать на их основе более пространное исследование.

Краткое содержание предыдущих серий

Предыдущие статьи цикла:

Часть I. Тактическая правота в спортивном фехтовании и смежных дисциплинах

В первой статье цикла мы поговорили о «странностях» правил олимпийского фехтования на рапирах, шпагах и эспадронах, о «тактической правоте» и электрофиксаторах.

Во второй статье мы начали разговор об основных различиях между фехтованием дофехтбучных времен и современным турнирным, и упомянули, что многие современные фехтовальщики воспринимают холодное оружие не в качестве инструмента, предназначенного для определённых воздействий на материальный мир, а как некую «вещь в себе», наделенную имманентным свойств наносить ущерб противнику при попадании, вне зависимости от того, какие усилия к этому прилагает боец и прилагает ли вообще. И правила турниров такому восприятию оружия только способствуют.

В третьей статье мы затронули тему «лотерейного фехтования» – то есть, такой манеры вести бой, когда в каждой конкретной схватке можно не слишком заботиться о своей безопасности, поскольку жизни бойца ничто не угрожает, и по итогам нескольких схваток статистика попаданий будет за него. В противовес этому, древние фехтовальщики понимали, что у противника в руках острый клинок, а сами они не бессмертны, поэтому у них не было возможности десять раз прыгать на противника и выигрывать за счёт статистики – нужно было всё сделать один раз, но 100% чисто.

Четвёртой серией стал перевод статьи «Сомнительно быстрое убийство», в которой, на примерах из настоящих дуэлей и отчётов современной судебной медицины, разбираются возможные последствия ударов клинком и утверждается, что в прискорбно многих случаях останавливающего действия ударов и уколов оказывается недостаточно для того, чтобы мгновенно, как в кино или спорте, вывести противника из строя. Поэтому, если боец хочет вернуться домой целым и невредимым, то ему, прежде чем поразить противника, стоит подумать о том, как он будет защищаться от весьма возможного ответного удара – дистанцией, взятием защиты, уклонением, контролем клинка противника…

Пятая статья цикла представляет собой краткий обзор того, что, согласно правилам, оценивается очками на современных турнирах по различным фехтовальным дисциплинам. Удары и уколы, зоны поражения, квалификация тех или иных попаданий, удары не боевыми частями оружия – всё это влияет на рисунок боя. Любое исключение или добавление в разрешённый арсенал тех или иных действий разительно изменяет манеру действий бойцов. При этом, то, как в настоящее время подавляющее большинство правил и судей трактуют удары, имеет весьма малое отношение к реальности.

В шестой серии мы продолжили тему возможных последствий ударов в реальном бою, дополнив то, что изложил в «Сомнительно быстром убийстве» Frank Lurz, собственными наблюдениями и рассуждениями. И в итоге пришли к выводу, что, в большинстве случаев, последствия наносимых ударов непредсказуемы. Поэтому, с одной стороны, их лучше вообще не получать – никаких, а с другой стороны, самому нужно стараться наносить удары способные оказать на противника реальное воздействие. Но в то же время, пока мы на тренировке или на турнире – травмировать друг друга не стоит. Улучшать собственные навыки – это одно, а делать это за счёт окружающих – совсем другое!

Седьмая статья была посвящена тому, чем современные системы подготовки принципиально отличаются от того, как тренировались наши далёкие предки: какой навык является главным – доставка клинка к мишени, или вложение в удар; унификация условий и манеры боя или разнообразие; отбор лучших бойцов, или максимальное развитие каждого; небольшой набор сравнительно простых действий, и упор на скорость или сложная разнообразная техника и замедленная отработка с постоянным контролем клинка; кто потенциальный противник – равный или слабейший; доступность информации или наличие секретных мастерских приёмов; идёт речь об условных очках, или бойцу важно остаться невредимым.

В восьмой серии мы осветили вопрос того, каким образом из существовавшего когда-то прикладного фехтования в XIX веке появилось спортивное, и почему оно стало именно таким, и пришли к выводу, что эволюционная последовательность была следующей: боевое фехтование => дуэльное фехтование => дуэли до первой крови => классическое (гимнастическое) фехтование => спортивное фехтование => спортивное с электрофиксатором.

В девятой статье мы ознакомились с истоками игрового фехтования, и выяснили, что изначально оно было не более чем вспомогательным педагогическим приёмом при работе со средними и старшими школьниками в рамках позднесоветской экспериментальной педагогики.

Десятая статья была посвящены краткому экскурсу в историю зарождения интереса к не-спортивному фехтованию в СССР. Мы выделили несколько точек зарождения интереса и кратко их охарактеризовали, уделив основное внимание игровому фехтованию, как самому крупному из них, и первому, сформировавшему запрос на массовое обучение не-спортивному фехтованию.

На этой неделе мы сделаем краткий обзор истории не-спортивного фехтования последних десятилетий, поскольку без этого не очень понятно, чем и зачем мы сейчас занимаемся, и как дошли до жизни такой.

В дальнейшем обсудим, «о чём» в принципе можно фехтовать, и «о чём» хотелось бы фехтовать нам.

А затем перейдём непосредственно к тому, какими мы хотели бы видеть турнирные правила.

Обзор новейшей истории российского фехтования

Разговор у нас пойдёт, в основном, о массовых направлениях. Были раньше и есть сейчас необычные направления – интересные или не очень, – но тут речь не о них.

Кроме того, почти к каждому утверждению этой статьи можно подобрать противоречащий ему пример, поэтому в статье не зря постоянно приводятся оговорки «в большинстве случаев», «за редким исключением» и т.п. Мы тут всё-таки ведём речь о массовых тенденциях, а не об исключениях, которые только подтверждают правила.

Однако, если у вас есть возражения по сути дела – то непременно поделитесь ими, они будут многим интересны.

Первые контакты между направлениями

Итак, игровики первыми сформировали запрос на массовое обучение не-спортивному фехтованию.

Первые контакты между игровиками и старыми советскими энтузиастами были установлены в самом начале – по крайней мере, не позже 91 года. И есть серьёзные подозрения, что именно от них игровики почерпнули идею, что фехтовать можно не только на деревянных мечах и спортивных клинках, но и на тяжёлом железе. Этим наиболее увлечённые энтузиасты и занялись.

Но, чтобы фехтовать на железе, надо сначала его сделать. А потом – сделать доспехи. И это сложнее, чем деревянный меч выстругать – значит, нужна хоть какая-то производственная база и навыки работы. А всё это было, в основном, у реконструкторов. При этом, своей школы фехтования у ранних реконструкторов не было (отдельные баловались славяно-горицкими штучками или пытались приспособить к тяжёлым мечам имевшийся опыт спортивного фехтования, а кое-кто тоже налаживал контакты с советскими энтузиастами, но таких было не много).

А вот у игровиков своя школа была, как и очень богатая практика боев с очень разными противниками в очень разных условиях.

Первые турниры (как деревянные – на играх и конвентах, так и железячные) были далеки от сегодняшних. Например, вместо тех или иных спортивных систем была распространена система зачинщиков. То есть, изначально поле «занимали» два-три бойца, а претенденты вызывали кого-либо из них. Если претендент побеждал – то теперь уже он «защищал поле» от новых претендентов.

Кроме того, было огромное разнообразие доспехов, оружия, техник – в отсутствии устоявшихся подходов, никто ещё не знал, как «правильно», и все пытались делать по своему. Кто-то дрался без колющих – кто-то с колющими, варьировались зона поражения и степень контакта, по разному относились к использованию рукопашных техник. В рамках одного турнира одни и те же бойцы по взаимной договорённости могли проводиться бои как со щитами – так и без. Вместо мечей, порой, использовали топоры и другие виды оружия. По желанию бойцов, вместо поединка мог быть проведён бой двое на двое, и даже двое на одного.

После турнира, люди разъезжались по своим городам и клубам под огромным впечатлением и, обогащённые новым опыт и заряженные энтузиазмом, начинали усиленно готовиться к следующему турниру. А то и устраивали свой собственный турнир, по тем правилам, которые им казались более правильными.

Тогда же, в середине 90-х на видеокассетах появился английский фильм «Мастер оф дефенс», ставший для многих открытием. Его смотрели и пересматривали, пытаясь приспособить показанное там к условиям существовавших боёв и турниров.

Кое-что получалось – но не слишком. Отечественный подход изначально серьёзно отличался как от западного, так и от восточного.

На Востоке боевые искусники из поколения в поколение копировали традиции. Копировали, порой, с искажениями, но старательно, и не слишком отступая от наследия предков. Правда, в отсутствии возможности регулярно проверять свои навыки на практике, то, что у них получалось на выходе, в большинстве случаев, всё дальше отходило от реальности. Когда фрагменты этих систем попали на благодатную почву СССР перестроечных времён, они предсказуемо расцвели пышным цветом.

Затем, отдельные энтузиасты восточных подходов органично вписались в зарождающееся движение, а кое-кто приобрёл в нём немалый авторитет, но всё же, это были, скорее, исключения из правил. Большая часть восточников предпочитала вариться в собственном соку и избегала контактов со смежными дисциплинами, аргументируя это тем, что «всё равно они там ничего не умеют». Так ли это обстояло на самом деле – другой вопрос.

Аналогично вели себя спортивные фехтовальщики. С великолепным снобизмом, они считали ниже своего достоинства снисходить до презренных неумёх «толкиенистов», не интересуясь тем, что целый ряд заметных участников движения, вообще-то, имели опыт спортивного фехтования, и, с одной стороны, пытались приспособить кое-что из его методики для своих нужд, а с другой стороны, были вынуждены многое переосмысливать, поскольку в других условиях спортивное фехтование работало, скажем так, с переменным успехом.

И дело тут не столько в том, что другое оружие вело себя непривычно, а другие правила и зона поражения диктовали изменения техники и тактики. Куда важнее было то, что, в отличие от спортивного фехтования, в игровом о том, чтобы попасть по противнику, нужно было думать во вторую очередь, а в первую очередь – о том, чтобы его при этом не травмировать.

Очевидно, что средний спортивный фехтовальщик обладал куда лучшей подготовкой, чем средний игровик. Однако, представьте себе несколько десятков спортивных фехтовальщиков, которых выпустили в лес без масок и нагрудников и предложили подраться друг с другом. Вряд ли из этого получилось бы что-то хорошее…

Но большая часть спортсменов этого не понимала, и видела перед собой просто толпу неумёх, которые всё делают неправильно.

А вот на Западе всё было куда интереснее. Там существовали свои ролевики, свои реконструкторы и свои не-спортивные фехтовальщики, но такого плотного контакта, как у нас, между ними не было.

Краткий обзор западного не-спортивного фехтования

Не будем вдаваться в подробности, поскольку это выходит за рамки нашей темы, но если вкратце, то западные ролевые игры живого действия произошли не от педагогики, как у нас, а от настольных ролевых игр. Настольные игры появились в 70-х, игры живого действия – в 80-х. Причём, для фехтования в них с самого начала, в основном, использовались мягкие, гуманизированные модели оружия – таким образом, фехтование было совсем другим. Кое-кто из наших ролевиков переписывался с европейцами ещё в начале 90-х и тогда же обнаружил это различие.

Западные реконструкторы, как и наши, в основном, занимались материальной составляющей. Однако, на западе это движение началось раньше и продвинулось куда дальше. Первые контакты наших с европейцами были в среде увлекающихся наполеоникой на рубеже 80-х и 90-х годов, чуть позже, и поначалу менее интенсивно – начали общаться занимающиеся средневековьем. Причём, в наполеонике не было особой нужды в правилах фехтования. Достаточно было «сверить часы» в общих подходах к муляжам холодного оружия и подтвердить приверженность к очень мягкой форме имитации фехтования в инсценировках баталий, при этом, у нас задора в рукопашной было все же больше – на Западе сходились совсем аккуратно, чтобы точно никому и никак не повредить.

Что касается занимающихся средними веками, то в том, что касается материальной составляющей, европейцы и американцы нас здорово опережали, как по качеству реконструкций, так и по массовости движений. Но вот наше, начавшее складываться, историческое фехтование на Западе было, по сути, не с чем сравнивать – массовых движений такого жёсткого единоборства с холодным оружием, пусть и затупленным, на Западе тогда просто не было.

В то же время, западные не-спортивные фехтовальщики шли по пути исследований письменного европейского наследия и реконструкции техники на его основе, продолжая дело, начатое в XIX веке. Но европейские и американские исследователи, всё глубже зарываясь в манускрипты, постепенно преодолевали заблуждения предшественников, и приходили к пониманию, что бессмысленно пытаться восстанавливать старые школы фехтования на базе классического, а тем более, спортивного. В поисках новых подходов ставились различные эксперименты, например, по крайней мере лет пятнадцать назад, в Европе кое-где практиковалось «настаивание» стоек из фехтбухов, явно почерпнутое инструкторами из предшествующего каратистского опыта.

Причём, на тот момент, большая часть западных энтузиастов в основном занималась медленной отработкой своих интерпретаций техник из средневековых источников и ещё не продвинулась в исследованиях достаточно далеко. Проверкой своих наработок в скоростных полноконтактных спаррингах почти не занимались. В каком-то смысле, это было как раз похоже на традиционный подход к обучению.

Но дело в том, что в традиционном обучении полноконтактная проверка навыков время от времени происходила вне зависимости от желания обучавшихся – в реальном бою. И даже если сам обучающихся таких ситуаций избегал – то, по крайней мере, его учитель имел соответствующий опыт, и знал, чему учит. А если проверку навыков совсем исключить – становится сложно понять, насколько правильно то, что ты делаешь на тренировках. Поэтому, большая часть западных специалистов, при всей глубине и широте своих познаний, могли быть ходячими энциклопедиями, но бойцами практиками не были.

В результате, западные энтузиасты смотрели на своих постсоветских коллег, как на дикарей.

Игровики смотрели на наших, как на маньяков, которые бьют друг друга твёрдыми предметами, реконструкторы – как на гоблинов в «марсианских» доспехах, а фехтовальщики – как на варваров, которые, с одной стороны, ничего не знают и не умеют, но с другой стороны, драться с такими – нафиг-нафиг, убьют ещё.

А наши (если оставить за скобками материальную составляющую реконструкции) смотрели на западных коллег, как на эльфов – пафоса много, а нормально драться не могут.

Конечно, как обычно, со всех сторон бывали исключения, но общее отношение было примерно таким. Да и международных контактов, в сущности, тогда было совсем не много.

Отечественный подход к фехтованию

В общем, у нас, как обычно, пошли своим путём. Тем, кто привык свободно фехтовать на играх и в парках, было неинтересно настаивать стойки и медленно отрабатывать приёмы, потенциальная эффективность которых неочевидна. Им хотелось драться. Чтобы убедить их что-то отрабатывать – нужно было сначала на практике продемонстрировать им, что это действительно работает. Причём, зачастую и этого было недостаточно. Многим нравилась сама атмосфера тусовки, а напрягаться и тренироваться, в принципе, не хотелось. Но мы сейчас не о них, а о тех, кто действительно интересовался фехтованием.

И тут получался интересный парадокс: массовка, которая почти ничего не умела – не имела и желания учиться. А те, кто учиться хотел – конечно, не имели тех теоретических знаний, которые в обилие есть сейчас в интернете, техника у них была, как правило, довольно примитивной – но зато, отточенной до блеска, поскольку они имели огромный разнообразный опыт работы в разных условиях с разными противниками, и чем-то удивить их было непросто.

К тому же, «поляны», служившие местом встреч для всех фехтовальщиков того или иного города, действительно, привлекали практически всех. Да, далеко не все ходили туда постоянно, но почти все время от времени захаживали. Сейчас, если что-то интересно – это можно найти в интернете. А тогда – все приходили на «поляну». Будь это приверженец олимпийского фехтования, активно практикующий адепт какого-нибудь восточного стиля или кто-нибудь из старых советских энтузиастов – все туда захаживали, хотя бы, просто из любопытства. А дальше происходило примерно одно и то же: понятно, что лицом «поляны» была тусовочная массовка, и человек, пришедший первый раз и не знавший, куда смотреть, оставался под впечатлением, что тут никто ничего не умеет.

В большинстве случаев, если он пытался кого-то чему-то научить – то встречал либо отсутствие интереса, либо натыкался на хорошего бойца, и с удивлением обнаруживал, что при всей разнице подходов, уровень у потенциального ученика и так высокий, и как бы не выше, чем у потенциального учителя. Найти учеников там было можно, только приходя более-менее регулярно и отлавливая неофитов, которые ещё не успели ни влиться в тусовочную массовку, ни обзавестись обширным боевым опытом.

Конечно, исключения бывали с обеих сторон – как в смысле людей, не входивших в движение, но при этом имевших настолько высокий уровень, что могли дать фору лучшим бойцам из тусовки, так и в смысле неплохих бойцов из движения, хотевших развиваться дальше, и готовых учиться у посторонних. А были и такие представители других направлений, кто изначально заходил полюбопытствовать, но в итоге приживался.

В общем, в большинстве своём, тогдашние серьёзные не-спортивные фехтовальщики, вне зависимости от направления, которым занимались, так или иначе контактировали друг с другом. Кто-то – плотнее, кто-то – эпизодически. Те же, кто снобистски не шёл на контакт, как правило, на деле умел не слишком много и, привыкнув вариться в собственном соку, не был готов биться с незнакомыми противниками, работавшими по другому. Либо, другой вариант – умел много, но в своей, достаточно своеобразной области, и не был готов выходить за её рамки, при этом, для большинства эта своеобразная область не представляла интереса.

А основная масса достаточно плотно общалась друг с другом. Почти все, кто чаще, кто реже, фехтовали на деревянных мечах и ездили на игры. Своеобразной элитой были «железячники», которые дрались не только на дереве, но и на железе, а значит, имели стальные мечи и реально защищающие, не «игровые», доспехи. Причём, большинство «железячников» в той или иной степени занимались реконструкцией – просто потому что доспехи, в основном, делались самостоятельно. А большинство реконструкторов дралось на железе, и многие порой ездили на игры.

То есть, наиболее активные люди присутствовали одновременно в разных движениях: реконструкции, турнирном фехтовании и игровом. И встречаясь с европейцами, обнаруживали, что при всей теоретической подкованности последних, на деле, в поединке, наши самопальные практики, благодаря огромному разнообразному опыту, оказываются как минимум не хуже, а то и лучше просвещённых европейцев. Конечно, на знакомом оружии.

Ранние турниры

На этом стоит остановиться подробнее. В отличие от игрового фехтования, где разнообразие оружия ограничивалось только фантазией владельцев, в «железном» фехтовании ассортимент оружия со временем неуклонно снижался.

Благодаря тому, что у нас, с одной стороны, был упор на практику, то есть, на свободные бои с минимумом ограничений, а с другой стороны, тому, что начиналось всё с игрового фехтования, где во главу угла ставилась безопасность участников, получался интересный эффект, сродни описанному в девятой статье цикла Б. Батыршином, когда, вроде, зона поражения – «майка» (то есть, только корпус до пояса), и удары нужно останавливать, а с другой стороны, можно натурально лезть приступом на стены, рубить башни топорами и «по жизни» поджигать постройки.

Вместо прописанных и навязываемых извне ограничений, – изначально, ограничения были в голове участников: поскольку у нас не спорт, и вообще, мы все друзья и единомышленники, поэтому мы, по мере сил, стараемся сделать интересно и хорошо, и в общем-то почти ничем не ограничены – но при этом, совсем не хотим портить себе и друг другу удовольствие.

Например, на ранние турниры люди порой выходили в шлемах с открытыми лицами, и кольчугах без поддоспешников, а шея могла быть вообще не закрыта ни спереди, ни сзади, или, скажем, в кольчуге с коротким рукавом и в наручах, а между рукавом кольчуги и наручем – голая рука. И их противники били в доспехи, и старались не бить туда, где доспеха не было. А игровые привычки позволяли, при необходимости, останавливать удар.

Так, на первом «Мече России» финальный бой был с колющими и без шлемов (в голову договорились не бить), причём, у каждого из бойцов в одной руке был меч, а в другой – горящий факел(!) которым тыкали в сторону противника.

То есть, можно всё – но голову отключать нельзя; победа – это хорошо, но вообще-то мы тут все друзья и единомышленники, и это – важнее. А если кто-то настолько хочет победить, что готов ради этого травмировать оппонента – то это, явно, выходит за рамки турнирной этики. Не для этого мы тут собрались, у нас тут – сказка или, там, рыцарский роман, а не спортивное состязание.

Затем, с увеличением массовости движения, эти изначальные установки начали постепенно размываться. Если в существующую среду приходят новые люди – то среда растворяет их в себе, а тех, кто не желает растворяться – отторгает. Но если за короткий срок новых людей приходит в разы больше, чем было в изначальной среде – то прибывшие размывают среду. Если и не полностью – то в значительной степени.

Развитие игрового фехтования

В игровом фехтовании зона поражения «майка» довольно быстро увеличилась, сначала, до «футболки» (корпус + руки до локтя), потом недолгое время шла конкуренция между концепциями «корпус + руки до запястья» и «футблока + шорты», но вскоре всё пришло к полной зоне (минус голова, шея, пах, кисти и стопы). А затем, по мере увеличения массовости движения, искусство контроля силы удара постепенно стало уходить в прошлое.

С приходом текстолитового оружия этот процесс ускорился, так как теперь делать себе деревянные мечи было не нужно – любой мог просто купить более долговечный текстолитовый, и количество случайных людей резко увеличилось. К тому же, удары текстолитом, при прочих равных, всегда сильнее, чем удары деревом. Поэтому, во избежание травматизма, люди стали всё сильнее заковываться в доспехи, в правилах игр начали появляться пункты о том, что без шлема в массовую боёвку вход запрещён, а традиция проверять перед игрой всех бойцов на навык контроля удара изжила себя.

Естественно, массовое одоспешивание и отсутствие контроля силы удара со стороны мастеров привели к тому, что в среднем удары стали ещё сильнее – ведь, если на противнике доспех, то чего его жалеть? К тому же, чтобы человек в доспехе почувствовал, что по нему попали – удар должен быть ощутимым. Поэтому, на большинстве игр пришлось запрещать уколы, как более травмоопасные – особенно, если привычки сдерживать удар нет. А в тёмное время суток боёвку стали переводить на гуманизированные предметы.

При этом, массовые игры чем дальше, тем больше превращаются в чисто развлекательные мероприятия и дрейфуют в направлении коммерциализации. Люди едут на них получать удовольствие, а не думать о последствиях собственных действий. В итоге, крупные игры начинают, по примеру западных, переводить на ларп, как более безопасный и гуманный материал. Правда, следствием этого становится то, что даже рудиментарный контроль за тем, куда и с какой силой бьёшь, постепенно исчезает. Ведь ларп же! Он же мягкий! О том, что ларпом тоже можно травмировать, а безопасность не в материале игрового оружия, а в головах бойцов – многие не думают.

К счастью, те, кто умеют бить по настоящему сильно, обычно, понимают возможные последствия своих ударов, и сдерживаются, а те, кто, в силу малого опыта, о последствиях не думает, и бить по настоящему сильно не умеют.

Развитие фехтования на тяжёлой стали

В железном фехтовании процесс шёл по своему.

С увеличением массовости движения и приближением содержания турниров к спортивным соревнованиям, довольно быстро повсеместно отказались от колющих, как от более травмоопасных ударов. При том, что доспехи всё ещё были не слишком качественные, не слишком опытного народа становилось больше, а соревнование подразумевает, что желание выиграть может перевешивать соображения безопасности – это решение было вполне оправданным. Затем, в ходе длинных дискуссий, зона поражения на большинстве турниров постепенно увеличилась до почти полной (кроме ступней, кистей и паха).

Между тем, реконструкторы всё глубже погружались в историю и занимались изготовлением всё более исторически точных комплексов доспехов и вооружения, и в своих боях были ограничены их особенностями. Причём, первым из усреднённого средневековья выделилась и набрала массовость «ранятина» – то есть, раннее средневековье, где доспехи не обеспечивали полной защиты, а следовательно, приходилось ограничивать допустимые действия оружием. Тем самым, приближаясь, по сути, к игровому фехтованию.

Долгое время шли бурные обсуждения, допустим ли отход в снаряжении турнирных бойцов от исторических прототипов, и если допустим – то насколько? Разрешать ли смешение элементов доспехов из разных периодов и регионов, и если разрешать, то в каких рамках? Можно ли использовать скрытую защиту, и если да, то какую? Оправдана ли разработка «марсианских» (не имеющих исторических прототипов) «турнирно-оптимальных» доспехов, или на каждом турнире должна быть историческая комиссия, и если историческая комиссия есть – то насколько строгими правилами она должна руководствоваться?

И главное – что делать с неофитами: ведь если устанавливать строгие критерии допуска, то по ним будут проходить только те, кто уже давно в движении и успели собрать себе качественный комплект, а всех начинающих придётся заворачивать. Причём, по мере углубления в изучение истории, критерии с каждым годом будут становиться всё строже, так что – прощай массовость.

Результатом этих обсуждений стало постепенное разделение движения на два условных направления: реконструкторское и боевое. Отдельные люди и даже целые клубы могли присутствовать и там, и там, но содержание фехтования на реконструкторском фестивале и спортивном турнире всё больше различалось – даже если и то, и другое происходило в рамках одного мероприятия. Да и большая часть людей постепенно приходила к тому, что нужно выбирать что-то одно – или реконструкцию, или спортивное тяжелоклинковое фехтование.

В ходе развития турнирного фехтования на первое место вышло увлечение полным контактом (или, по крайней мере, максимальным приближением к оному). Стремление к полному контакту парадоксальным образом окончательно закрепило отказ от травмоопасных колющих, а также от топоров, булав и других повышенно-травмоопасных видов оружия.

При этом, очевидным образом, полноконтактный бой тяжелыми железными клинками возможен только в доспехах. А если противник в доспехах – то маловероятно, что одним рубящим ударом его удастся нейтрализовать. К тому же, одевать доспех долго, и делать это ради получения одного-двух-трёх ударов – лениво. В итоге, постепенно пришли к повсеместной практике проводить бои на время и считать количество ударов, пропущенных каждым из бойцов за бой.

И тут получилось как обычно: если победа в бою зависит от количества нанесённых ударов, все в первую очередь нарабатывают навык нанесения ударов, а не защиты. И поскольку пробивать доспехи не надо – поражающей способностью ударов почти никто не интересуется. Поэтому, удары становятся всё быстрее и, в среднем, слабее, так что, с одной стороны, большая часть ударов перестают быть, собственно, ударами, по крайней мере, шансов повредить человеку в доспехе у них не много, а с другой стороны, судьям становится всё сложнее эти «удары» считать. К тому же, внезапно обнаруживается, что распространившаяся модель удара уже не может повредить не только человеку в доспехе, но и без оного: иногда удары попадают в тело, в места, неприкрытые доспехами, и тут, внезапно, оказывается, что всех последствий от полученных ударов – небольшой синяк, из чего не сложно сделать вывод, что даже будь клинок острым – был бы вместо небольшого синяка небольшой порез.

Тогда вводят правила, согласно которым удар должен наноситься с определённым замахом, и начинают увеличивать минимальный вес клинков – чтобы, с одной стороны, удары были как-то похожи на удары, а с другой стороны, чтобы били чуть помедленнее, а то считать уже совсем невозможно стало. При этом, то, что в среднем бьют слабо, не значит, что время от времени не прилетает очень сильных ударов, вплоть до нокаута, поэтому о том, что драться можно и без доспеха, никто не помышляет, а травмоопасные виды оружия окончательно выходят из турнирного оборота.

Естественным образом, в таких условиях самой популярной дисциплиной становится «щит-меч» – наличие щита хоть как-то позволяет сократить количество пропущенных ударов. Желающих драться «меч-меч» становится всё меньше, а длинным, полуторным или двуручным, мечом и вовсе почти никто не занимается. В конце концов, собрать комплект доспехов на «щит-меч» не так уж сложно, а для того, чтобы по таким правилам драться на полуторном мече, доспехи нужны очень качественные, дорогие, и после чуть ли ни каждого боя их приходится ремонтировать.

В итоге, постепенно отечественное тяжелоклинковое фехтование чуть менее чем полностью сводится к дисциплине «щит-меч». Причём, чтобы уменьшить порчу доспехов во время тренировок, во многих клубах используют черенки от лопат, а потом, постепенно, переходят на тямбары. Таким образом, привычка наносить удары именно лезвием не вырабатывается, а если у кого-то она раньше была – то постепенно теряется, даже у лучших бойцов. Правда, лучшие бойцы всё равно бьют достаточно быстро для того, чтобы судьи не успевали разглядеть, лезвием ли прилетел удар, поэтому их удары всё равно засчитывают.

При этом, толщина имитатора клинка не позволяет пролезать в узкие щели в обороне, а материал, из которого имитатор сделан, мешает скользить и рикошетить – в результате, сложная техника не ставится, и вся работа строится по секторам. То есть, если в реальности удары старались наносить в наиболее уязвимые места доспехов, а в ранних турнирах, для снижения травматизма, этого не делали, наоборот, предпочитая выбирать целями для ударов закрытые доспехами места, то теперь, имея в руках толстые тямбары, перестали пытаться пролезать в узкие щели между щитом и клинком противника и впритирку к ним. Тем более, что такие удары и судьям разглядеть будет трудно – надёжнее бить в открытый сектор, где уж точно всё будет видно и очевидно.

В то же время, постановка ударов сводится к работе по «балде» – сначала деревянной или окованной железом, а потом – резиновой из покрышек. Это приводит к выработке привычки наносить сильный быстрый удар по поверхности мишени – и тут же забирать клинок назад, не пытаясь её разрушить. Причём, с точки зрения снижения травматизма новой спортивной дисциплины, это даже хорошо.

Всё вышеописанное приводит к появлению техники боя, несообразной ни с какими историческими образцами, но несомненно очень эффективной в рамках турниров по принятым правилам. Что интересно, большинство реконструкторов, скрупулёзно копирующих исторические образцы во всём, что касается материальной составляющей, в том, что касается техники боя, берут пример с находящихся перед их глазами турнирных бойцов, поскольку их техника, очевидным образом, доказывает свою эффективность на турнирах.

О том, насколько реалии современных турниров отличаются от исторических, мало кто задумывается. А если кто-то пытается апеллировать к манускриптам, то, как правило, получается, что, пока он тратит время на их изучение и интерпретацию, другие тратят время на тренировки, в результате, на практике, и тем более, по существующим правилам, побеждают те, кто тренируются под эти правила, и именно эти чемпионы являются лицом движения. При этом, понимая, что их техника явно не соответствует технике из фехтбухов, турнирные бойцы, как правило, делают вывод, что фехтбухи – это фигня. Те же, кто пытаются заниматься их интерпретацией – выпадают из турнирного движения.

Большая часть отличий фестивальной техники от турнирной диктуется отсутствием на части участников фестиваля достаточно надёжных доспехов – поэтому приходится вводить кое-какие дополнительные ограничения. А с другой стороны, на фестивалях, зато, разрешены более травмоопасные виды оружия, запрещённые на турнирах. И это вполне логично: поскольку турниры – это спорт, где люди бьются за победу со всем спортивным задором, а фестивали – своеобразный подвид ролевой игры, где собираются единомышленники, желающие получать удовольствие от процесса.

Однако, отсутствие чётко отрефлексированного содержания фехтования в рамках того или иного мероприятия и большое количество неофитов закономерно приводят к повышению уровня травматизма на открытых мероприятиях. Поэтому чистые реконструкторы начинают замыкаться в своих закрытых мероприятиях по тому или иному периоду, на каждый из которых постепенно вырабатывается свой набор требований к доспехам, оружию, правилам боя и поведению участников.

Те же, кто не хочет ни серьёзно тренироваться для участия в турнирах, ни серьёзно заниматься реконструкцией, а просто любят подраться в доспехах, находят себе нишу в виде бугуртов и манёвров, которые для многих теряют свой изначальный романтический флёр и становятся своеобразной легитимной и почти безопасной альтернативой традиционным массовым дракам стенка на стенку.

Массовые бои, в свою очередь, постепенно разделяются на два направления: на вынос, и на очки. У каждого из них свои техника, тактика и требования к доспехам и оружию. И чем чётче они разделяются – тем ниже травматизм, поскольку все понимают, к чему нужно быть готовым в том или ином случае. Конечно, остаются люди, принимающие участие в мероприятиях разных направлений, но движение в целом постепенно всё больше разделяется на несмешивающиеся потоки.

Кстати, что интересно, изначально идея бугуртов по принципу «пока стоишь – дерёшься, упал – выбыл» была завезена к нам из Европы. Но в Европе она, в то время, выглядела скорее так, что когда человек уставал, или ему надоедало получать удары, либо становилась очевидна безнадёжность положения – он садился. У нас же эту идею постепенно развили и довели практически до абсурда, когда целью стало не нанесение ударов по противнику, а выведение его из равновесия, для чего оружие не очень то и нужно, а если и применяется – то весьма специфическими способами.

Но, поскольку тема нашего цикла – это всё-таки фехтование и правила турниров, – вернёмся к ним.

По сути, из отечественного турнирного фехтования ещё на довольно раннем этапе сложилась практически готовая новая спортивная дисциплина, но тут произошла заминка.

Сложно сказать, с чем она была связана – видимо, сыграли роль несколько факторов. С одной стороны, отечественные спортивные чиновники были не готовы активно поддерживать инициативу снизу. С другой стороны, многим участникам движения было скучно заниматься чистым спортом без средневековой романтики. С третьей стороны, людям не хотелось платить членские взносы, заниматься стандартизацией доспехов, оружия и правил и организационной деятельностью, а тем более – подчиняться кому-то, кто будет всем этим заниматься. У всех были свои представления о том, чего они хотят, а встречаясь, большинство хотело общаться и фехтовать, не беря на себя излишних обязательств. В результате, федерации появлялись на бумаге, но создать реально работающую массовую организацию, способную лоббировать свои интересы, не удавалось.

А в отсутствии единой организации, общепринятых рейтингов и спортивных званий, получалось, что на любой турнир может заявиться кто угодно, а значит, призовые места всегда занимает ограниченный круг лучших бойцов – остальным в их присутствии ничего не светит. Вскоре, популярность доспешных поединков начала падать – неофитам не было смысла этим заниматься: тратить время и деньги на приобретение доспехов и тренировки, а в итоге, всё равно предсказуемо проигрывать одним и тем же чемпионам – неинтересно.

Попытка вдохнуть новую жизнь в движения путём создания профбоёв – уже совсем ни с чем несообразного миксфайта в доспехах – по большому счёту ни к чему не привела. Ограниченное количество бойцов продолжало вариться в собственном соку, при этом, «старики» постепенно покидали движение, а молодёжь на их место почти не приходила.

Но тут помощь пришла, откуда не ждали.

С одной стороны, в отсутствии турнирных перспектив, молодёжь массово увлеклась бугуртами и манёврами, которые не дают особой техники боя, но зато позволяют получать удовольствие от процесса, и вынуждают обзаводиться доспехами, оружием и минимальными навыками. Параллельно приобрели популярность новые спортивные направления – групповые бои: тройки, пятёрки, двадцатки.

С другой стороны, начал активно развиваться мягкий «щит-меч» (тямбары и мягкие щиты), благодаря которому можно ставить турнирную технику с минимальными расходами и травматизмом, а уже потом, войдя во вкус, постепенно переходить на тяжёлую сталь.

С третьей стороны, впервые удалось создать массовое международное направление – «Битву наций», и её бурное развитие и очевидное подавляющее превосходство российских бойцов естественным образом поспособствовали популяризации турнирного движения.

Таким образом, если в ролевых играх мы частично перенимаем западный подход, переводя часть игр на ларп, то в турниром фехтовании на тяжёлом железе отечественное движение, напротив, стало законодателем международной моды, что, впрочем, вполне объяснимо: пока мы не показали этого на своём примере, на Западе никто так не дрался, а потому и конкуренцию постсоветским бойцам там пока составить не могут – опыта не хватает.

Дуэльное фехтование

Нам осталось поговорить об ещё одном самобытном направлении, выросшим именно из игрового движения, и сейчас активно набирающим популярность – о дуэльном фехтовании.

Серьёзно занимающиеся фехтованием на деревянных макетах оружия рано или поздно начинали тяготиться его ограничениями, и у них появлялось желание расти дальше. Причём, в сторону олимпийского вида спорта почти никто не смотрел – там не хватало романтики и смущали правила, урезающие значительную часть возможностей.

Тяжёлая сталь удовлетворяла тех, кто хотел примерить на себя доспехи и взять в руку меч, но что было делать тем, кого больше привлекала шпага?

Если деревянный меч ещё может быть более-менее похожим на настоящий, то внешний вид и свойства деревянной шпаги будут очень далеки от прототипа. К тому же, если меч может быть широким, то шпага – должна быть узкой, а узкий деревянный клинок будет моментально ломаться. На раннем этапе отдалённые аналоги шпаг делали из клюшек, порой, для прочности обмотанных бинтом промазанным эпоксидной смолой. В итоге, получались аналоги ранних шпаг: коротких, увесистых и негибких. В отсутствии альтернатив, это прокатывало, а альтернатив – в общем-то, не было.

Стальных шпаг, похожих на настоящие, на всю строну были считанные единицы, а спортивные клинки – слишком тонкие и лёгкие. К тому же, в масштабах страны, мало где продаются, да и работать на них на скорости без масок – немного найдётся желающих. А маски – тоже дефицит, да и денег стоят, а на дворе – середина 90-х. То есть, если очень хочется – проблему, конечно, решить можно, например, за копейки выкупив в спортивной секции старые списанные маски. Но, понятно, что в массовом порядке такие варианты проблему решить не могли. Это уже не говоря о том, что многим не давало объективно оценить реально существующие плюсы спортивного инвентаря традиционное взаимное дистанцирование от олимпийского фехтования.

Были, правда, ещё эксперименты с полипропиленовыми и нейлоновыми клинками, но распространение этот материал получил только в Красноярске, да и там из него делали преимущественно мечи, причём, в основном, полуторные, наименее популярные в стране, – поскольку отработки у нас мало кому интересны, а свободный спарринг на них травмоопаснее, чем на одноручных. В итоге, Красноярский опыт работы с нетрадиционными материалами, предвосхитив в этом отношении зарубежный, в масштабах постсоветского пространства оказался не востребованным.

И тут году в 96-м в обиход вошёл новый материал – текстолит, занявший промежуточное положение между деревом и сталью. Будучи в обработке незначительно сложнее дерева, он позволял желающим делать клинки самостоятельно, на коленке. При этом, благодаря большей долговечности, делал осмысленным профессиональное производство клинков. До того попытки делать за деньги деревянные клинки особого успеха не имели. К тому же, благодаря нарастающей массовости движения, к этому времени начал формироваться платёжеспособный спрос, состоявший из повзрослевших и начавших зарабатывать «стариков» и приходивших в движение детей обеспеченных родителей.

Сам термин «дуэльное фехтование» появился в 97-м или 98-м году. Первое время, обладателей текстолитовых шпаг было не много, и дуэльное фехтование пребывало в узкой нише Заланткона и некоторых других мероприятий.

Но в течение нескольких лет текстолит вытеснил дерево из обихода, и это предопределило развитие отечественного фехтования на десятилетия. Текстолит дал возможность делать практически любое клинковое оружие похожим на настоящее, а его относительная долговечность сделала осмысленной производство на продажу, что, в свою очередь, позволило мастерам улучшать свои навыки, а следовательно, качество и эстетику клинков и эфесов.

Игры и игровые турниры вскоре перешли на текстолит чуть менее, чем полностью, при этом и на турнирах, и на полянах вскоре стало очевидно, что меч шпаге не соперник, и как следствие, число шпажистов резко возросло. А затем мечи постепенно почти полностью исчезли с текстолитовых турниров, будучи вытеснены шпагами, саблями и палашами, а также сопутствующими им дагами и баклерами.

С одной стороны, это объясняется стремлением к «единству образа»: меч – это символ средневековья, и для него турнирная ниша уже есть – тяжёлоклинковые турниры в доспехах, а шпага, сабля и палаш – это образы более поздней, условно, бездоспешной эпохи. А с другой стороны, эфесы, закрывающие руку, понятно дело, дают серьёзное преимущество, нивелировать которое можно только мощной защитной рукавицей, но такая рукавица неизбежно снижает маневренность. В этом смысле палаш – фактически, тоже самое, что и меч, только с закрытой рукой. А поскольку работа идёт на касание, слабоизогнутая сабля – почти тоже самое, что палаш. (Именно отсюда, кстати, возникла популярность странного, с исторической точки зрения, сочетания: сабля и баклер в пешем варианте).

При этом, если тема игры (средневековье или «классическое фэнтези») могла жёстко диктовать использование именно мечей, то на игровых турнирах, если виды используемого оружия не ограничивались правилами, более поздние виды оружия имели очевидное преимущество. Что неудивительно, поскольку в реальной истории эти виды оружия точно также, благодаря своей большей эффективности, вытеснили мечи из обихода. Кстати, то же самое произошло и с модными в определённых кругах катанами.

В результате, благодаря, с одной стороны, эффективности более поздних видов оружия, а с другой стороны, желанию части движения поиграть в условных «мушкетёров», дуэльное фехтование выделилось в самостоятельное направление. При этом, на играх всё чаще запрещали колющие удары, зато росла популярность дуэльных турниров, – в итоге, содержание дуэльного фехтования постепенно стало всё дальше уходить от игрового и дрейфовать в сторону спортивного.

Вскоре стало понятно, что фехтовать на шпагах без масок – довольно опасно. К счастью, экономическая ситуация в стране к этому времени несколько улучшилась, и фехтовальщики начали массово обзаводиться масками. И тут возник резонный вопрос: если на голове всё равно маска – то почему бы по ней не бить? Где-то по традиции ещё продолжали работать без головы, но постепенно голова всё прочнее занимала своё законное место в зоне поражения.

По мере отхода от игровой манеры в сторону спортивной, удары всё меньше сдерживали, при этом, пропускали их, благодаря закономерно участившимся обоюдным поражениям, всё больше, что привело к необходимости использовать защитное снаряжение. Но, поскольку фехтование легкоклинковое и моделирует работу без доспехов – тут, в отличии от тяжёлой стали, не было принципиальных возражений против пластика и прочей неисторичности, хотя, антуражность, конечно, приветствовалась. Но даже на ранних комконовских турнирах, для увеличения массовости, наряду с костюмами допускался камуфляж. А потом, по мере приближения к спорту, требований к костюму становилось всё меньше, а требований к защитной экипировке – всё больше.

В итоге, благодаря текстолиту, дуэльное фехтование, по сути, повторило путь тяжелоклинкового турнирного фехтования, став самобытной спортивной дисциплиной – со своими оригинальными правилами и подходом к судейству, отличными, как от других отечественных дисциплин, так и от того, что принято за рубежом.

А по мере совершенствования защитной экипировки, начали вспоминать и о казалось бы прочно забытых полуторных мечах, тем более, что в интернете становилось всё больше роликов, на которых западные коллеги задорно лупили ими друг друга, обходясь без доспехов – в фехтовальных масках и пластиковой защите.

HEMA

Да-да, к этому времени за рубежом наконец тоже начали массово фехтовать в контакт на скорости. Правда, текстолита у них не было – поэтому фехтовали, в основном, на стали и иногда – на полипропилене, надевая фехтовальные маски и пластиковую защиту. Речь, в данном случае, о так называемой «лёгкой стали» – то есть, о шпагах, саблях и полуторниках (федерах), достаточно гибких и лёгких, чтобы ими можно было относительно безопасно колоть и рубить по усиленным фехтовальным маскам, но в то же время достаточно близких по массово-габаритным параметрам к реальным историческим клинкам.

Есть и израильское направление, где вообще не признают защиту (за исключением защитных очков) и фехтуют на гуманизированных массогабаритных моделях полуторных мечей, катан, шестов и мачете. Но это – скорее экзотика.

А мейнстримом зарубежного фехтования стало международное движение HEMA (Historical European Martial Arts – Исторические европейские боевые искусства) со своим, отличным от нашего подходом.

Если у нас всё шло от практики, и средневековыми источниками интересовались сравнительно не многие, то мэйнстрим западного движения, как мы помним, двигался в противоположном направлении: от письменных источников, через их интерпретацию, к турнирной технике.

Занимающихся там много, и средний уровень их благосостояния выше, чем у нас, поэтому, когда народ начал массово фехтовать, довольно быстро появилось качественное защитное снаряжение, позволяющее делать это без большого количества травм.

К середине 2010-х годов спортивное направление западного фехтования стало довольно похожим на наше – и по уровню, и по содержанию. Незначительная разница в правилах и в уровне популярности тех или иных видов оружия не в счёт.

Если исследований фехтбухов, пафосности, красивых видеороликов, ссылок на источники и крупных мероприятий с международным статусом – на западе гораздо больше, то в том, что касается практики, идя с разных сторон, все пришли примерно в одно место.

К этому времени и у нас всё больше фехтовальщиков начали понимать, что текстолит – это всё-таки пластик, а не сталь, ощущения не те. Поэтому, вполне предсказуемо, что, как только появились технологические и финансовые возможности – начала расти популярность лёгких стальных клинков: сначала шпаг, а потом сабель и полуторных мечей.

Правда, кое-кто продолжал отдавать предпочтение текстолиту, поскольку тот привычнее, дешевле и обеспечивает лучший останавливающий эффект при попадании.

Но тут, под влиянием западных коллег активизировались отечественные исследователи фехтбухов. Плюс некоторое количество тех, кто раньше пренебрежительно относился к самопальному отечественному текстолитовому фехтованию, вне зависимости от его качества, с удовольствием восприняли идею фехтования на стали и продолжания европейских средневековых и ренессансных традиций. Тем более, что с организационной точки зрения HEMA весьма удобно – при желании и финансовых возможностях всё снаряжение можно заказать через интернет, информации тоже в том же интернете полно – бери и пользуйся. Раз – и ты уже член крупного международного движения. Да к тому же не просто так клинком машешь, а делаешь это правильно, напрямую прикасаясь к многовековому наследию.

При этом, HEMA оказало безусловно положительное влияние на отношение отечественных фехтовальщиков к древним манускриптам: пока на западе не научились по ним более-менее эффективно фехтовать, у нас средневековыми источниками мало кто интересовался, а теперь почти все признают их ценность. Вплоть до анекдотических ситуаций, когда одних и тех же людей раньше критиковали за то, что они ссылаются на фехтбухи, а теперь за то, что они делают это не достаточно усердно. Хотя, по большому счёту, одна крайность вряд ли сильно лучше другой.

Однако, повторюсь, содержательно турнирное фехтование западного HEMA и отечественного дуэльного фехтования принципиально ничем друг от друга не отличаются. Все различия – чисто косметические, а все проблемы, родовые травмы и особенности, свойственные любому виду спорта, описанные в предыдущих статьях цикла – повторяют друг друга практически один в один.

По сути, на данный момент мы имеем довольно распространённую ситуацию: две конкурирующие федерации по одному виду спорта. Правила и экипировка незначительно различаются, но вполне позволяют одним и тем же спортсменам участвовать в соревнованиях по разным версиям. Одна федерация имеет международную популярность, другая – более популярна внутри страны.

Разница между ними в основном идеологическая: в одном случае на первое место ставится собственно фехтование с опорой на отечественный, в значительной степени, новодельный опыт, а в другом – возрождение и сохранение традиций и ориентация на опыт зарубежных коллег.

В общем, очень похоже на ситуацию с дзюдо и самбо.

В HEMA, правда, делаются попытки популяризовывать чистое выполнение техники из фехтбухов, давая за неё дополнительные очки, однако, думается, что последовательное продолжение её внедрения приведёт к формализации техники, и в результате, мы получим второе кендо. Если же от этой практики откажутся, то через некоторое время мы получим второе спортивное фехтование, мало чем отличающееся от олимпийского.

Уже сейчас, с возрастанием скоростей и желанием выиграть бой по текущим правилам, превалирующим над желанием продемонстрировать чистую технику, поединки некоторых бойцов на федерах становятся удручающе похожими на бои на спортивных шпагах. А дальше всё будет только хуже.

В перспективе, почти неизбежно, придёт электрофиксация – поскольку без неё объективного судейства не обеспечишь. И всё, приплыли. В спортивное фехтование добавится несколько новых номинаций: тяжёлая шпага, шпага-дага, военная сабля, полуторный меч, меч-баклер, дюссак, возможно, что-то ещё. И очередной виток истории завершится.

Заключение

Можно ещё отдельно упомянуть артистическое фехтование, которое своим расцветом тоже во многом обязано ролевому движению, но тут мы явно выйдем за рамки темы, которой посвящён наш цикл.

Также, мы не будем здесь рассматривать активно развивающийся ножевой бой (хотя, в нём, во многом, происходит тоже самое, что и в длинно-клинковом фехтовании), конный бой, восточные стили, типа иай-до, и коллективы, ведущие затворническую жизнь и принципиально избегающие контактов с коллегами.

Если же вернуться к теме пеших поединков на длинноклинковом оружие, то нам придётся с прискорбием констатировать, что фехтовальщики, не чурающиеся практики, за редким исключением, быстро скатываются к спорту, со всеми его плюсами и минусами. И это не может не печалить.

Почему это должно печалить?

Давайте ещё раз взглянем на олимпийское фехтование, которое нам так не нравится, что несмотря на всю его проработанность, мы предпочли ему что-то другое.

Итак, в конце XIX веке в Европе случился бум боевых искусств, по итогам которого живое, развивающееся искусство поймали и разрезали на части, каждую часть сунули в отдельную клетку, а на каждую клетку навесили свой ярлык и табличку: «руками не трогать».

А ярлыки примерно такие:

− здесь у нас «рапира» − учимся защите;

− здесь «шпага» − учимся атаке;

− а здесь «сабля» − попробуем порубить, убрав ноги из зоны поражения, тем самым, делая вид, что мы на конях, хотя мы и не на конях.

А рукопашный бой – это вам во-он в тот конец зоопарка. Он, правда, тоже по разным клеткам рассован.

А значительную часть навыков и вовсе на помойку выбросили.

В конце XX века, в ходе нового бума боевых искусств, кое-что из выброшенного на помойку обнаружили реконструкторы и ролевики. Но, поскольку обнаружили, опять же, отдельные куски – что с ними делать, не очень поняли, и сделали как всегда – то есть, после короткого периода бурных восторгов, по быстрому сварганили новые клетки и начали всеми силами их пропихивать в тот же самый спортивный зоопарк.

Если части целого соединены – то они живые. А будучи разрезаны по живому, они не способны к жизни нигде, кроме виртуальных пространств, со всех сторон ограниченных правилами и табличками «Шаг влево, шаг вправо – побег; прыжок на месте – провокация».

Это что, искусство, по-вашему?

Раз этого в правилах нет – значит, нельзя. Раз в правилах написано – значит, так надо.

А правила кто придумывал?

И по сути, эволюционировав за четверть века от игрового фехтования к современным турнирам, мы в ускоренном темпе повторяем путь, ранее пройденный боевым фехтованием, превратившимся в олимпийские виды, и японским кендо.

И если мы в самое ближайшее время не придумаем, о чём мы хотим фехтовать, то неизбежно пройдём этот путь до конца.

P.S. Пока работал над этой статьёй, задумался о том, как мало мы, на самом деле, знаем даже о самом недавнем прошлом.

Вот Сергей Мишенёв молодец с непрерывной линией: Бальтазар Фишер => Иван Сивербрик => Александр Мордовин => Виктор Добровольский => Лев Мацукевич => Анатолий Живчиков => Николай Чугунов => Сергей Мишенёв.

А мы что о себе знаем? И что будут знать о нас? Те, кто начинают заниматься сейчас, даже то, что было лет десять назад, слабо себе представляют… Историки фехтования, хвостом вас по голове!..

Решил это хоть немного исправить, для чего создал тему «Генеалогия фехтовальщиков» в «Копилке фехтования».

Давайте соберём в ней данные о том, у кого мы учились. А если знаете, у кого учились ваши учителя – то и об этом напишите.

Интересно же, какими путями знания и навыки передавались, где их истоки.

Только, пожалуйста, давайте избежим в этой теме взаимной критики и обсуждений, кто что на самом деле умеет, а кто ничего не умеет – а просто с уважением и благодарностью вспомним своих учителей, какими бы они ни были и, по возможности, их учителей, учителей их учителей и так далее – кто сколько знает.

Если вы хотите выразить автору благодарность за труд, это можно сделать так:

– Карта Сбербанка:  4276 3800 4703 0817
– ЯндексДеньги:  41001177828523
– PayPal:  PayPal.Me/fechten
– Вебмани:  R315482783386  (рублёвый) или  Z780341651219  (долларовый)

Продолжение разговора: «Преимущество, или о чём мы будем фехтовать».

В этой статье мы обсудим, «о чём» в принципе можно фехтовать, и «о чём» хотелось бы фехтовать нам.

Чтобы наверняка не пропускать новые статьи – подпишитесь на рассылку, и сообщения о них будут приходить вам на почту.

Если вас заинтересовал этот цикл – расскажите о нём своим знакомым. Вам не сложно, а автору приятно.

Если хотите высказать своё мнение о статье, то это лучше всего сделать вКонтакте, например, в группе «Копилка знаний о фехтовании» или в наших группах, ссылки на которые есть вверху станицы справа от текста.

А пока можно ознакомиться с другими текстами в разделе «Статьи», посмотреть кино, почитать книгу или прийти к нам на тренировку и высказать в лицо всё, что вы думаете о глупостях, которые я пишу – ну или просто потренироваться.

И – до встречи на следующей неделе! :о)

Оставить комментарий